Легенда о взятии Ермаком Сибири отражает одно из наиболее ярких событий в расселении русского народа по азиатскому континенту. Однако оно не было единственным и не было первым. Исторические документы свидетельствуют о том, что русские люди начали появляться за Уралом уже к XI в., а эпизоды борьбы как с коренными жителями, так и с претендентами на их покорение имели место ранее и продолжались длительное время позже.

Перейдя Уральские горы, называвшиеся в народе камнем, русские к концу XIX в. освоили побережье Тихого океана. По мере того, как раскрывались перед переселенцами богатства Зауралья, открывались для них новые возможности, вставали другие задачи.

В присоединении сибирских земель к российскому государству были задействованы практически все слои общества от высших государственных чинов до бродяг и каторжан. Основные же силы составляли казаки и крестьяне. Они действовали зачастую взаимосвязано, но нередко опережая одна другую. При этом движение на восток постепенно смещалось к югу как при выходе из Европейской части страны, так и при вселении за Урал.

Пути в новый регион первыми стали налаживать жители севернорусских местностей. Скудость северной земли была одной из причин, заставлявшей людей искать новые угодья. Зауралье славилось своими природными богатствами и поражало обилием пространств. Предприимчивые новгородцы открыли возможность получать от зауральских коренных жителей пушнину, высоко ценившуюся в стране и за ее пределами. Вслед за ними направились за Урал промышленники, которые уже сами добывали зверя, но те и другие появлялись лишь на время.

Разгром Сибирского ханства в XVI в., начатый Ермаком, не только открыл для русских пути продвижения на восток, но также и на юг к землям, позволявшим вести крестьянское хозяйство. В покорении сибирских пространств велика была роль таких активных и энергичных организаторов, как землепроходцы и слободчики.

Служба землепроходцев состояла в «приискивании новых земель» и в приведении «под государеву руку» их жителей, которые могли поставлять дань пушниной (ясак). Руководимые землепорходцами отряды строили городки, остроги, зимовья, отмечавшие пройденный путь и становившиеся со временем опорными пунктами заселения региона.

Слобочики, вслед за строительством городов и острогов, подыскивали участки, наиболее пригодные для устройства селений. Слободчики должны были обстроить выбранное место и обеспечить его заселенность, привлекая «охочих», «гулящих» и «прохожих» людей.

Жители слободы, в свою очередь, выбирали в ближней округе и занимали новые участки, вводя их в хозяйственный оборот, создавая заимки. Крестьяне-заимочники постоянно находились на переднем крае русского расселения. Их трудом были подняты также земли внутренних территорий путем создания заимок. Заимки стали характерным явлением для Западной Сибири, основным путем крестьянского продвижения на юг региона и способствовали апробации новых земельных угодий. Многие из заимок в дальнейшем перерастали в постоянные населенные пункты.

Слободы были хорошо укреплены, и в случае неприятельских набегов жители окрестных селений стремились в них укрыться. Однако первонасельники постоянно находились под угрозой внезапных набегов. Поэтому некоторые деревни окружали примитивные укрепления: рогатины или надолбы, а работать в поле выходили с ружьем.

Несмотря на трудности первых лет, перспективы земледельческого освоения лесостепной и степной зон оказались чрезвычайно высоки. В результате создалась широкая полоса сплошного русского расселения с высокой плотностью населения на юге Западной Сибири, постепенно сужавшаяся по направлению к восточному океану.

В зоне неблагоприятной для земледелия русские населенные пункты жались к берегам рек и к трактам, составляя редкие цепочки или островки. Тем не менее закрепление русских в Сибири, как на юге, так и на севере региона, имело чрезвычайно важное значение: оно изменили этническую карту Зауралья, способствовало частичному преобразованию ландшафта, более рациональному использованию территории, оказало существенное воздействие на культуру коренных жителей и внесло новые штрихи в русские традиции.

Среди первопроходцев преобладали мужчины. Именно они взяли на себя решение важнейших задач: поиска свободных земель, основания русской оседлости. Поэтому первонасельники были в большинстве бессемейными. Между тем создание постоянного населения в новом регионе невозможно без полноценных семей, способных к воспроизводству. Эта проблема решалась постепенно, отчасти переведением семей из России, пересылкой туда осужденных женщин (колодниц), а кроме того брали жен из коренных жителей. Со временем возникли возможности для создания семей уже в среде самих русских сибиряков.

Устойчивые семейные коллективы были наиболее перспективны для развертывания хозяйственной деятельности. Новоселам предстояло расчищать лесные участки, поднимать целину, что требовало многих рабочих рук. Поэтому первонасельники стремились создавать большие семьи, взращивая детей, или привлекая родственников и товарищей – «складников». По мере освоения земель и укрепления хозяйства преобладание получали небольшие двух-трехпоколенные семьи. Однако даже в начале XX в. сохранялись семьи, насчитывавшие до 20 – 30 человек.

Русское население, оседавшее за Уралом, не было однородным. Переселение шло из различных местностей Европейской части страны, где исстари сложились этнографические группы, различавшиеся теми или иными особенностями культуры и быта. В Сибири переселенцы из разных мест стремились расселяться компактно, также составляя более или менее обособлявшиеся группы. В новом регионе они обычно получали наименования по месту выхода из России или по месту вселения. В Западной Сибири группы старожилов-первонасельников сконцентрировались по большей части на юге, куда их оттеснили позднейшие переселенцы. Из них русских переведенцев к предгорьям Алтая от западных границ с Польшей стали называть поляками. Кержаки ушли от побережья р. Керженец в Поволжье Слово челдон расшифровывается как «человек с Дона». Вторичным внутрисибирским перемещением создались группы каменщиков и уймонцев (р. Уймон – приток Катуни), укрывшиеся в горных долинах.

В Восточной Сибири имелись изолированные группы на севере – русскоустьинцы (при впадении р. Индигирки в Ледовитый океан), приплывшие морем в начале XVII в., и на юге, в Забайкалье – семейские, переводившиеся целыми семьями от западных рубежей в начале XVIII в. Остальное русское население в большей или меньшей мере было смешано с коренными жителями. 

В движении за Урал XIX – начала XX в. принимали участие в первую очередь крестьяне, освобожденные от крепостной зависимости, т.е. жители южной полосы России. Их называли российскими, переселенцами или новоселами, в отличие от уже обосновавшихся в прежние века старожилов. Среди них следует отметить ходоков – доверенных людей от крестьянских обществ, которые разведывали условия, подыскивали земли для проживания, затем вызывали односельчан. Их труд можно назвать подвигом служения обществу: с котомкой за плечами они проходили сотни километров в поисках наилучших угодий, получали разрешение на вселение в деревни старожилов, или сами начинали возделывать целину.

В этнографическом отношении переселенцы были очень разнородны, поскольку представляли все группы русского населения Европейской части страны, их дополняли славянские народы, а также отчасти представители народов Поволжья, Приуралья, Кавказа, позднее частично влившиеся в состав русских. В ходе внутренней миграции в переселениях к Дальнему Востоку, а также на Сахалин принимали участие и выходцы из Европейской части страны, и старожилы, представленные различными ранее сложившимися в Сибири группами.

Пореформенное переселение усложнило конфессиональный состав сибиряков. Старожилы в большинстве придерживались древлеправославного христианства (староверы), а также его ортодоксального направления. Переселенцы конца XIX – начала XX в. были преимущественно сторонниками государственной религии. Однако с ними приносились в Сибирь и вновь появившиеся течения (белокриницкая иерархия) и сектанство отечественного (молокане, хлысты и др.) и зарубежного (баптисты, штундисты и др.) происхождения.

Длительный и сложный процесс формирования русского населения в Сибири протекал наряду с активной адаптацией к новым условиям. Природные особенности создавали неодинаковые возможности для восстановления народных традиций. Совместное проживание с другими сибирскими народами обусловливали оживленные межэтнические взаимовлияния. Эти обстоятельства способствовали появлению местных различий в культуре сибиряков. Наиболее ярко они выступают при сравнении зоны благоприятной и неблагоприятной для традиционного занятия русских – земледелия.

Возделанные земли Сибири находились в пользовании крестьянских общин, а семьи владели землей, которую подняли своим трудом и обрабатывали. На новинах сеяли подряд несколько лет зерновые («хлеб по хлебу»), а когда земля истощалась, ее забрасывали (оставляли в залеж) и приступали к поиску новых участков. Залежная система без четких севооборотов просуществовала за Уралом до начала XX в.

Русское полеводство начиналось в северной части Западной Сибири. Там, как и в аналогичных условиях с другой стороны Урала, взращивали рожь, ячмень, овес. С выходом в степные черноземные земли первенствующее место заняла пшеница. В южной части Западной Сибири, в предгорьях Алтая развилось наиболее продуктивное товарное производство зерновых, которые экспортировали не только в различные местности России, но и за рубеж.

Сибирские урожаи обычно были в два раза выше, чем в Европейской части страны, а зерно чище, т.к. в полях отсутствовали специфические зерновые сорняки.

На Дальнем Востоке русские вышли в местности, где уже было развито земледелие, но с другими сельскохозяйственными традициями. В этом регионе начал складываться культурный симбиоз: русские вводили традиционные сорта, но использовали также местные (маньчжурскую пшеницу, просо, соевые бобы и др.). Воспринят был грядковый посев злаков, иначе в условиях повышенной влажности получали зерно, вредное для организма (пьяный хлеб).

Сосредоточившись на полеводстве, сибиряки одновременно развивали животноводство. Русские принесли в новый регион стойловое содержание скота, но перспективными оказались и местные традиции вольного выпаса, что давало возможность держать большие отгонные стада. В связи с экологическими условиями выделились различные направления животноводства. В средней полосе, где пастбища не очень обильны сложилось мясное направление, на юге возобладало молочное направление, появилось большое число маслодельных заводов. Сибирское масло по своему качеству и дешевизне практически не имело конкурентов на мировом рынке. На южной окраине региона русские ввели неизвестные здесь ранее отрасли: пчеловодство и мараловодство, также получившие международное признание.

В неземледельческой зоне из-за скудости растительности и суровости климата отсутствовали возможности для традиционного животноводства. В этих условиях русские с успехом перенимали традиции местных жителей. В Приполярье русские перешли к рыболовству и морским промыслам. Уже в XVIII оказалось необходимым держать ездовых собак, приобретать оленей для ведения  хозяйства и отправления службы.

Все изменения в хозяйственной деятельности сибиряков находили отражение в их бытоустройстве. Так, высокая продуктивность полеводства, увеличение поголовья скота потребовали большего числа построек на усадьбе, дополнительных сезонных помещений на заимках и промысловых участках.

В период начального заселения Сибири на усадьбе могла находиться только изба. Во вторую очередь ставили амбар и скотный двор, погреб. Наконец, по севернорусской традиции, устраивали баню. По мере обустройства жилые дома увеличивались по размерам и усложнялись по планировке. К концу XIX в. сибиряки в лесной зоне строили дома в 1–2 этажа, в которых насчитывалось до 8 комнат. Дома зажиточных старожилов украшали наружным резным декором и росписью маслом внутренних стен. Сибирские деревни были и, в большинстве до настоящего времени остаются, деревянными. Лишь немногие наиболее богатые крестьяне строили из кирпича, что наблюдается и в современный период.

В прошлом усадьба застраивалась как небольшая крепость, бревенчатый забор и хозяйственные срубы по углам ограждали участок. В промежутках между срубами ставили крышу на столбах. На землю укладывали бревенчатый настил, а на зимнее время перекрывали тесовым или соломенным настилом двор по верху: от забора к дому. Часть усадьбы вблизи дома называли чистым двором. За ним отгораживали скотный двор или пригон, по периметру которого стояли постройки для скота. В зависимости от количества животных пригон мог состоять из 2–3 секций. Сзади пригонов тянулся огород.

В качестве строительного леса русские рубили хвойные деревья, и в первую очередь – сосну. К началу XX в. стали заметны изменения состава пород в средней полосе, что вызвало обвинение русских в сведении лесов Сибири. Однако следует учесть, что изменения затронули сравнительно небольшую площадь региона. В северной таежной зоне, напротив, деятельность крестьян способствовала осветлению лесов и осушению заболоченной земли, а на юге в степях окультуривание земель уменьшало засоленность почвы. В малолесных местностях крестьяне на своих наделах взращивали деревья (рощенный лес). К тому же русская администрация установила контроль, препятствуя бессистемной вырубке и, более того, с XVIII в. на юге было начато плановое лесонасаждение.

В малолесных степных местностях постройки русских были не столь мощными, как в лесной зоне. Переселенцы конца XIX – начала XX в. использовали в этих условиях традиции южной России и Украины, строя дома мазанки (из мелколесья, обмазанного глиной), а также из глиносоломенных смесей. В приполярных местностях, где строевой лес отсутствовал, собирали плавник, а также обращались к опыту коренных жителей. Наиболее примитивные конструкции до начала XX в. сохранялись в сезонных лесных угодьях: избы без сеней, шалаши из коры, чумы, юрты и т.п.

Таким образом, особо благоприятные условия для обустройства быта предоставляли русским лесная и лесостепная зоны. В них крестьяне достигли наилучших результатов в хозяйственной деятельности, там же в наибольшей мере сохранялся народный традиционализм культуры. К северу и к югу от этой зоны русским приходилось в чем-то изменять свои традиции и обращаться к опыту коренных жителей. Эти изменения наиболее заметны в таких элементах культуры, как одежда и пища.

Кратко охарактеризовать питание русского населения земледельческой зоны можно следующими словами: изобилие и калорийность, преобладание мясной пищи, богатство рыбной, довольно слабая доля овощной, но значительная роль собирательства. Первые переселенцы за Урал страдали от недостатка мучных и крупяных продуктов. Этот «провиант» доставляли с основной территории. С развитием земледелия рацион восстанавливали по традициям севернорусского региона: варили толстые щи (с ячменем), соломату (распаренную мучную кашу с жиром), пекли шанежки и т.д. В Сибири сложился обычай ежедневной выпечки хлеба, и к столу подавали мягкий завтрак из утреннего теста.

Разнообразны были мясные продукты, которые получали в своем хозяйстве, покупали у местных жителей, добывали охотой. Мясо было круглый год и его помногу запасалось впрок (мороженое, сушеное, вяленое, копченое). Любимым сибирским блюдом можно назвать пельмени. Позаимствованные в Приуралье, они стали не только праздничным угощением, но и дорожным запасом, сохранявшимся на морозе. Сибиряки морозили также сырчики, молоко, смесь молока с яйцами, не говоря уже о мясе и рыбе.

В северной части региона, где основную часть продовольствия добывали на промыслах, первостепенное значение в питании приобрела рыба, за ней – мясо оленей и гусей. В суровых условиях требовалось интенсивное пополнение энергетических ресурсов организма. Их давали сырая замороженная рыба (строганина), рыбий жир, костный мозг. Как и местные жители, русские стали использовать в кулинарии большое количество икры, а также смешивание мясных и рыбных продуктов, обильно сдобренных жиром с приправами из дикорастущих трав и ягод.

Овощные блюда утвердились в рационе переселенцами пореформенного времени. Старожилы воспринимали их медленно. Старообрядцы долго не признавали такую новую культуру, как картофель. И даже, когда правительство в XIX в. начало внедрять его административными путями, в Тобольской губ. Разразился «картофельный бунт» (1842 г.).

Весьма калорийные традиционные напитки русских: квас и пиво, готовившиеся из злаков, пополнились чаем. С ним сибиряки познакомились раньше, чем жители центральной России. Кроме того, они позаимствовали у коренного населения способы отваривания чая в котлах с добавлением мучных продуктов, масла и молока (затуран, хурча), что, естественно, еще повышало калорийность рациона.

Навыки кулинарии, как известно, хранятся в семейном быту, где и передаются из поколения в поколение. Поэтому, оказавшись за семейным столом, нетрудно понять, к какой группе сибирского населения относились родители хозяев. В семьях переселенцев не отварят чай по-монгольски, а в домах старожилов с удовольствием заварят бадан или «полевой чай». Прежние групповые различия в настоящее время проявляются во вкусовых предпочтениях. Потомки южнорусских переселенцев готовят капустные щи и борщи, лепят вареники, пекут сладкие пироги и т.п., а старожилы предпочитают мясные похлебки, пельмени, рыбные пироги и пр.

Традиционная одежда русских в Сибири изменялась несколько иначе, чем традиции питания: помимо приспособления к местным условиям народного платья создавался комплекс промыслового костюма для более суровых условий. В нем было много заимствований от коренных жителей. Промысловой одеждой в большей мере пользовались мужчины. Некоторые элементы этого костюма употребляются до настоящего времени.

Первонасельники приходили в Западную Сибирь из лесной зоны. В сходных природных условиях они сохранили севернорусский традиционный костюм: сарафан и рубашку для женщин, порты и рубаху для мужчин. Старожилы пронесли этот тип костюма через весь сибирский регион. Однако их одежда стала намного ярче и богаче, чем в Европейской части страны, благодаря широким торговым связям не только с российскими губерниями, но и с восточными соседями. Относительно высокий экономический уровень сибиряков позволял более зажиточным не только использовать дорогие ткани, но уже в XVIII в. обзаводиться одеждой городского типа (камзолы, сюртуки и пр.). В декоративном оформлении одежды к русской традиции были добавлены местные способы отделки в том числе мехом. Это распространялось и на городские формы. Например, в женском пальто плечи закрывал широкий меховой воротник или песцовые хвосты. Богата была отделка обуви, заимствованной и традиционной. Так, в Восточной Сибири праздничные чижи (вроде чулок) в состоятельных семьях шили с меховым подкладом и с вышивкой бисером, золотой и серебряной нитью. В южной части Западной Сибири стали широко использовать вышивку для украшения мужских рубах и штанов.

Каждая новая волна мигрантов вносила свои традиции. Особенная пестрота в одежде сложилась на юге Западной Сибири, где соседствовали сарафаны, шерстяные юбки, поневы, русские рубашки, украинские сорочки, различные покрои фартуков, всевозможные головные уборы. В ряды этих разнообразных и быстро сменяемых традиционных форм легко влился городской костюм. Уже со второй половины XIX в. он начал активно вытеснять и старожильческую и переселенческую одежду. В XX в. из традиционных костюмов сохранялись лишь отдельные элементы, да и то преимущественно на окраинах, в основном в сундуках у компактных групп старообрядцев.

В холодном климате Сибири оказались востребованными все варианты народного верхнего платья: льняные балахоны, суконные и полусуконные азямы, шабуры, зипуны, сермяги, шубы крытые тканью и некрытые, однорядки и пр. Традиционный дорожный набор состоял из самых теплых вещей. Зимой надевали шубу или полушубок, а поверх – тулуп. Голову укрывали меховой шапкой – треухом, ноги – валяными пимами, руки – двойными рукавицами (внизу вязаные, сверху меховые).

Новые виды одежды были в основном заимствованы у коренных жителей. Так, повсеместное признание получила меховая шуба – яга (доха). Доха, даже из синтетического меха, остается любимой зимней одеждой сибиряков.

На юге Западной Сибири для работы в условиях горной местности и для верховой езды оказались удобны широкие штаны – чембары, покрой которых был заимствован у алтайских жителей. Мужчины и женщины надевали их поверх обычной одежды, а зимой – поверх шубы. В обиход русских вошли меховые и кошменные (войлочные) чулки, меховые сапоги (унты, лунты) и полусапожки мехом внутрь (кисы). Теплая меховая обувь использовалась в Сибири почти повсеместно, наряду с традиционной кожаной: короткими до щиколоток чарками (коты), сапогами до колен, броднями –выше волен.

В северной промысловой зоне русские восприняли от местных жителей много меховых изделий, в основном шившихся из шкур оленей. При этом к традиционной распашной одежде добавилась «глухая» (без разреза спереди), которая была известна и в промысловых районах европейского Севера; малица, парка, гусь. Малица была повседневной одеждой (мехом внутрь с капюшоном и рукавицами). В морозы на нее надевали парку мехом наружу из шкур лучшего качества, без рукавиц. На промыслы и в дорогу поверх малицы натягивали гуся, сшитого, как и малица, но из холста или грубых шкур. В сильные морозы одежда могла быть трехслойной: малица, парка, гусь.

Помимо этого имелись сезонные дополнения к одежде. В ветреную погоду зимой горло укутывали шарфом их хвостов белок (нашейник, ожерелок), летом при обилии мошкары лицо и голову защищали сетками, накомарниками. Эти предметы костюма были известны повсюду в Сибири и использовались при необходимости.

Аналогичное распределение типов одежды по природным зонам имело место и в Восточной Сибири.

В бассейне Лены глухая одежда мехом внутрь называлась парка, а верхняя мехом наружу – камлея. На Колыме шили кухлянку из двойного меха с капюшоном и рукавицами. Меховая шапка закрывала лоб и щеки. Имелись также налобник, наносник, набородник  и нагрудник.

В устье Индигирки надевали на промыслы глухой дундук из оленьих шкур, шаровары из шкур нерпы или оленьего комуса. На Анадыре носили меховую кухлянку и такие штаны. На рыбных промыслах и в извоз брали одежду, сшитую из рыбьих или китовых кишок, предохранявшую от сырости.

В Восточной Сибири к традиционной кожаной обуви были добавлены меховые унты, торбаса и мягкая замшевая обувь. В холодное время под сапоги надевали вязаные шерстяные чулки или меховые чулки шерстью внутрь (чижи). По сообщениям, полученным на Дальнем Востоке, охотники на промыслах натягивали поверх обычной обуви носки, связанные из конского волоса, а рыбаки – рукавицы. Эти изделия не промокают и к тому же отбивают запах человека. Приведенные сведения о заимствованиях показывают, что они были локальны и удовлетворяли, с одной стороны, практическую необходимость, с другой стороны, вкусовые и эстетические потребности.

Таким образом, несмотря на большие различия в экологических, социальных, этнических условиях, в которых оказались русские за Уралом, они в основном не утратили традиций народного быта, развили их и пополнили. А главное, они полностью сохранили самосознание, считая себя частью многомиллионного русского этноса. Жители Зауралья вместе с тем называли себя сибиряками, вкладывая в это понятие не только обозначение региона проживания, но и память об историческом пути, пройденном предками, об их трудовом подвиге, вложенном в освоение местной земли.